Светофорный человечек,
Красным ты огнём горишь.
И в последний летний вечер
Я стою, и ты стоишь.
Ты исчез. Другой, зелёный,
Ногу занеся вперёд,
Так тихонько и влюблённо
Вдоль по улице идёт.
Сердце замигало чаще:
Мимо клёнов и огней
Ты уходишь дальше...дальше...
И огонь в груди твоей.
Ах, благочестие, давно смердишь -
красивой, доброй, верной,
дохлой псиной.
Ах, совесть ржавая,
меня гвоздишь,
грозишь
отеческою грубою лозиной...
Ах, люди смирные, ваш ритуал,
боюсь, ЕМУ давно не по карману.
ОН может быть
в отчаяньи искал
живых среди библейского тумана...
Талмуду толстому
с премудростью веков
равненье ваше – жалкая химера.
Простуду смертную несете до сроков,
к нему не ближе
вы,
живущего без веры!
в непонятой двусмысленности фраз
непонятность самой себя предвижу
и в недосказанности мысли – страх,
поспешное: – А, вдруг, кого обижу.
полу сутулая угодливость из спин.
где спрятаны под горб, зачатки крыльев
Вердикт Икару: – «Не летал бы.. жил»
и мерзкий запах разлагающейся гнили
и полушаг с оглядкой. Не поймут
осудят, разозлятся, отругают
подобострастно и испуганно кивну
- Вы правы, как всегда. Я это знаю...
в незавершённости не начатых стихов
протеста знак, испуганно – немого
за многоточием послушных букв и слов
разбег инакомыслия взрывного.....
игра в слова и собственную вечность,
которое по счёту воплощение?
ах, детских дней – бывалая беспечность,
короткий сон, мелькнувший полутенью
здесь – игры взрослых: жесткость и расчёты
и маски, что меняются по кругу:
любовь и ревность, ненависть и... счёты,
взаимные претензии друг к другу.
Игра в слова и собственную вечность,
Мы здесь всесильны, словно сами боги.
Но. .мы не Боги !Вот предмет тревоги...
Есть шанс уснуть мне.
Забить… Забыться.
Уйти в беспутье,
где шевелиться
башку вердиктом
не потревожит.
Что впереди, – то
назад не может
вернуться… Квиты
все будем с тем что,
все наши свитки,
как наше нечто,
с их письменами,
что проступили,
заснут не с нами.
Хвала, что были.
Есть шанс, итожа
путь с временами,
осмыслить – что же
случилось с нами,
кого ругали,
кого хвалили
что в руки дали,
куда всё слили,
кому писали,
кто чем ответил,
в чьём сериале
и, наши ль, – дети,
с кем враждовали
и с кем дружили,
кто жидко сварен,
а кто двужилен,
и кто от бога,
кто от мессии,
чья мать – дорога,
а чья – Россия.
Когда я брызну
последней искрой,
скажите – в Жизни
он был ей близкий.
Засим, простите,
меня вы… Или
меня просите
простить, что были…
В зеркале моё отражение:
Галки, синички, вороны.
Человек встаёт на колени,
Смотрит в зеркальную сторону.
Едет поезд далёкий.
Машинист, как синичка, пьян.
Лежит человек на полке,
Смотрит в зеркальце: пыль да обман.
В этом поезде, вороне, зеркале
Хоронились, отражены.
Убегая, мы только бегали –
Словно зайчики искажены.
Поезд мой чемодан увозит.
Небо галкой летит из-под век.
И небрежно зеркальце бросит
С моим лицом человек...
Слабость огня.
Вздох последний свечи.
На столе у меня
Миллионы причин
Не любить
То, что в памяти
Вглубь и до дна.
Ледяная волна,
Окати, отпусти.
И прости меня.
Зимним укрой холодком,
Покажи мне всё то,
С чем совсем не знаком:
Переливы звезды,
Золотые цветы,
Говорящие птицы,
Томительный взгляд...
Видишь, ты понимаешь,
Улыбаешься ты,
И – не шагу назад.
Помнишь?
Я просил тебя – только
Ни шагу назад.
Темнота смотрит волком.
И хочется в лес.
В теплой шубе и валенках,
Шапку – долой.
Это лунное, снежное,
Холод и блеск.
И на сердце тепло,
И – домой.
И домой. Где сверкающий льющийся чай,
Где колючее облако теплоты.
Где окно и свеча,
Где окно и свеча.
Где чуть-чуть –
И почти появляешься ты.
Миллионы причин
Опознать эту радость в себе.
И сидеть, замерев,
На краю у возможной и новой любви.
Невозможно устав…
От немыслимых будущих лет,
От нелепой свечи…
От всех этих «молчи» и «кричи»…
Помнишь то, что ты потерял?
Назови.
