Утром отверзла врата золотые упрямая Троя,
Ибо врагов не видать ни в дали, ни тем более, близко.
«Бросили греки дурную, противную Зевсу затею,
Градом владеть, где сокрыта Елена драгаяя.
Поняли вороги всю пустоту своего намеренья!
Даром пытались паять необорную Трою данайцы,
Даром они одевали звенящие, прочные латы,
Даром сгубили Патрокла и разную прочую мелочь,
Даром Ахилл потрясал меднокованным дротом Гефеста».
Думали так иллионцы, окресности взором пытая:
Луг опустевший предстал пред очами защитников Трои,
Разве, что дым от костров непогашенных еле курился,
Да посреди возвышалася дивная белая башня.

Тут говорит Лаокон, дальнозоркостью славный своею
(Бог Аполлон Мусагет снарядил его зреньем особым):
Вижу не башню, но зрю я коня деревянного, други,
Лошадь я зрю, что чудесно сработана мастером ловким!
Вижу на пазухе ейной красивые, четкие буквы,
Жаль, что не грамотен я и прочесть ничего не сумею!
Вижу, что слепы вы други -троянцы, поборники славы,
Коли не зрите в кобыле сей злую, ужасную гибель!
В брюхо коня, из еловых, неструганых досок,
Сам Посейдон-Землетряс подложил нам огромного хряка,
Злая Судьба там лелеет для нас колоссальную фигу!
Други, огнем смертоносным пожечь его необходимо!
В руку, скорее, вложите мне факел угарночадящий,
Пусть совершится деянье угодное Зевсу»!

Только не внемлют трояне ужасным речам ясновидца.
Стену ломами звенящими рушат, не нужную боле,
Чтоб поскорее втащить подаянье от гордых данайцев.
Пламенный Гелиос, мчась в небесах, не проехал полкруга,
Как пред Афиной стоял уже конь злополучный.

Шумно ликуя, трояне вино к алтарям возливали
И пировали всю ночь, опьяненные счастьем победы.
Только, когда озарила прекрасноволосая Эос,
Города древнего стены своею нежнейшей улыбкой,
Веки смежились троян, подчиняясь приказам Морфея...
Но, ни на миг не сомкнул своих вежд Лаокон-прозорливец.
Факел потухший подъяв, запалил от костра осторожно;
Руки в молитве воздел, испрошая богов позволенье.
Тихо прокрался к коню, на сучки наступать избегая,
Бросил пылающий факел под лошадь – подарок данайцев!
Пламени стало добычей, сухое, еловое древо.
Жаркогорящий огонь охватил и коня и Афину...

Об эту пору данайцы домой корабли снаряжали.
Жертвы богам и героям у корм корабельных взносили:
Лили сухое вино на алтарь громовержца Зевеса,
Тёлок трёхлетних сжигали в кострах, Посейдону во славу,
Лошадь еловую в дар оставляли Афине-Палладе,
Флейт сладкозвучных игру посвятили они Аполлону,
Вот, уже солнце взошло и отчалить собралися греки,
С долей смирившись своей, потерпев от троян пораженье.
Только, узрел Одиссей, что пожар начался в Иллионе,
Громко вскричал и на берег проворно сопрыгнул.
В город, охваченный огнем, ворвалися буйные греки:
Только Эней от меча их разящего спасся...

Пала, по воле богов, златовратая Троя,
Пала во прах, по себе не оставив и пепла!


24